Тексты ЕГЭ 2012 ( русский язык)
В помощь учителям, работающим в 10-11 классах.Тексты были представлены в экзаменационных работах ЕГЭ 2012 г.
Гриш, а Гриш! Гляди-ка, поросенок-то... Смеется... Да-а. А во рту-то
у него!.. Смотри, смотри... травка во рту, ей-богу, травка!.. Вот
штука-то!
И двое мальчуганов, стоящих перед огромным, из цельного стекла, окном
гастрономического магазина, принялись неудержимо хохотать, толкая друг
друга в бок локтями, но невольно приплясывая от жестокой стужи. Они уже
более пяти минут торчали перед этой великолепной выставкой, возбуждавшей в
одинаковой степени их умы и желудки. Здесь, освещенные ярким светом
висящих ламп, возвышались целые горы красных крепких яблоков и апельсинов;
стояли правильные пирамиды мандаринов, нежно золотившихся сквозь
окутывающую их папиросную бумагу; протянулись на блюдах, уродливо разинув
рты и выпучив глаза, огромные копченые и маринованные рыбы; ниже,
окруженные гирляндами колбас, красовались сочные разрезанные окорока с
толстым слоем розоватого сала... Бесчисленное множество баночек и
коробочек с солеными, вареными и копчеными закусками довершало эту
эффектную картину, глядя на которую оба мальчика на минуту забыли о
двенадцатиградусном морозе и о важном поручении, возложенном на них
матерью, - поручении, окончившемся так неожиданно и так плачевно.
Старший мальчик первый оторвался от созерцания очаровательного зрелища.
Он дернул брата за рукав и произнес сурово:
- Ну, Володя, идем, идем... Нечего тут...
Одновременно подавив тяжелый вздох (старшему из них было только десять
лет, и к тому же оба с утра ничего не ели, кроме пустых щей) и кинув
последний влюбленно-жадный взгляд на гастрономическую выставку, мальчуганы
торопливо побежали по улице. Иногда сквозь запотевшие окна какого-нибудь
дома они видели елку, которая издали казалась громадной гроздью ярких,
сияющих пятен, иногда они слышали даже звуки веселой польки... Но они
мужественно гнали от себя прочь соблазнительную мысль: остановиться на
несколько секунд и прильнуть глазком к стеклу.
По мере того как шли мальчики, все малолюднее и темнее становились
улицы. Прекрасные магазины, сияющие елки, рысаки, мчавшиеся под своими
синими и красными сетками, визг полозьев, праздничное оживление толпы,
веселый гул окриков и разговоров, разрумяненные морозом смеющиеся лица
нарядных дам - все осталось позади. Потянулись пустыри, кривые, узкие
переулки, мрачные, неосвещенные косогоры... Наконец они достигли
покосившегося ветхого дома, стоявшего особняком; низ его - собственно
подвал - был каменный, а верх - деревянный. Обойдя тесным, обледенелым и
грязным двором, служившим для всех жильцов естественной помойной ямой, они
спустились вниз, в подвал, прошли в темноте общим коридором, отыскали
ощупью свою дверь и отворили ее.
Уже более года жили Мерцаловы в этом подземелье. Оба мальчугана давно
успели привыкнуть и к этим закоптелым, плачущим от сырости стенам, и к
мокрым отрепкам, сушившимся на протянутой через комнату веревке, и к этому
ужасному запаху керосинового чада, детского грязного белья и крыс -
настоящему запаху нищеты. Но сегодня, после всего, что они видели на
улице, после этого праздничного ликования, которое они чувствовали
повсюду, их маленькие детские сердца сжались от острого, недетского
страдания.
Куприн
(1)На дворе метель бушевала, с ожесточением рвала ставни и разыгрывалась во всё степное раздолье. (2)Наступила глухая полночь. (3)Все заснули, кроме офицера, который шёпотом разговаривал со своей соседкой.
- (4)Я виноват перед вами, - говорил офицер, - я сказал глупость. (5)Вы, кажется, на меня рассердились.
- (6)Нет, я не рассердилась. (7)Только я женщина несветская, я не привыкла к подобным любезностям. (8)Я знаю, вы смеётесь над уездными дамами, и Пушкин над ними смеялся... (9)И подлинно, есть много в них смешного, но, может быть, в то же время много и грустного. (10)Подумайте, - продолжала она , как будто говоря сама с собой, - что такое судьба женщины молодой, знающей только по книгам, что есть хорошего в жизни? (11)Муж её в отъезжем поле. (12)Он, может быть, человек хороший... (13)Да всё не то: скучно в деревне... и не то что скучно, а досадно, обидно как-то. (14)Все жалеют об узнике в темнице; никто не пожалеет о женщине, с детства приговорённой к вечной ссылке, к вечному заточению. (15) А вам весело в Петербурге?
- (16)Весело, - сказал, вздохнув, офицер, - да, мне там очень весело, слишком весело... (17)Я человек светский. (18)Только что странно: я от излишества, вы от ... - мы оба дожили до одного, то есть до тяжкой скуки. (19)Вы жалуетесь, что в вашей одинокой ссылке вам негде развернуть души и сердца; мы же, вечно ищущие недосягаемого, мы чувствуем, что душа и сердце подавлены в нас. (20)Вы знаете холод одиночества, но вы, слава богу, не знаете еще холода общественной жизни. (21)Вы знаете, что любить надо, а мы знаем, что любить некого. (22)В вас кипят надежда и сила, нас давит бессилие и немощь.
- (23)Вы были влюблены ? - спросила она едва внятно ...
-(24)Ещё бы! (25)Да и как! (26)Да что в том толку... (27)В свете идти на любовь - значит идти на верный обман. (28)Любовь - душа вселенной; но этой душе куда как тесно в свете, и знаете ли почему? (29)Потому, что за ней выглядывает тщеславие. (30)Я тоже иногда думал, что меня любили, а вышло что же? (31)Любили не меня, а бального кавалера, светского франта, и я не знал, как совладать со своими соперниками.
- (32)Неужели? - сказала она невольно. - (33)Да кто ж они могли быть?
- (34)Да мало ли их... (35)Бальное платье, мелочная досада, глупая сплетня, завидное приглашение, маскарадный наряд и тьма подробностей, составляющих, так сказать, всю сущность светских женщин.
- (36)Так вы не верите в любовь?
- (37)Сохрани бог! (38)В любовь нельзя не верить; но я говорю только, что любить-то некого. (39)Для любви нужно столько условий, столько счастливой случайности, столько душевной свежести и неиспорченности.
(40)Он замолчал..
Соллогуб
(1) Я полюбил читать потому, что первая моя книга оказалась счастливой: она была интересной, я поверил ей, и мне очень, очень нравилась та жизнь, о которой писал её автор. (2)Было это в годы войны, телевизоров в ту пору не было, каждый кинофильм показывали подряд несколько месяцев, и мы, ребята военного времени, любили читать. (3)...А новая книжка! (4)В военные и первые послевоенные годы новая книжка была редкостью, праздником - и я начитал в те юные свои годы такое множество книг, такой набрал багаж, что он до сих пор мне помогает. (5)Для меня лично книга гораздо выше телевидения и кино, и прежде всего потому, что телевидение и кино не даёт простора фантазии, самотворчеству: и обстановку, и образы героев тебе преподносят в готовом, абсолютно материализованном виде, в то же время как, скажем, Наташа Ростова в воображении каждого человека -разная. (6)И эта множественность воображения, возникающая индивидуально, в зависимости от индивидуального опыта и знания каждого читателя, создаёт тот мир самотворчества, который столь дорог и для развития всего мира. (7)Наташу Ростову в кино мы все воспринимаем в целом одинаково, а в книге всегда по-разному. (8)Но Наташа - персонаж всем известный, в какой-то мере захрестоматизированный. (9)А как велика сила воображения, как она важна, когда речь идёт о других героях великого мира литературы! (10)Каждый читатель, на мой взгляд, это созидатель, соавтор писателя; каждый зритель, как правило, потребитель тех или иных категорий, созданных режиссёром или актёром. (11)Было бы бессмысленно отрицать кино, театр, телевидение, они несут человеку много важного; в том числе, как и книга, воспитывают чувства, мысль, но мне кажется: первым этапом в судьбе художественного воспитания должна быть всё-таки книга. (12)В нынешние времена ребёнок ещё не может читать, а он уже постоянный теле- и кинозритель. (13)Не облегчает ли такое «перепрыгивание» через книгу, через литературу становление личноста в новые времена? (14)В этих словах моих боль, идущая от того, что дети сейчас смотрят гораздо больше, чем читают... (15)А я по-прежнему преданно верен книге, и жизнь без книг» для меня невозможна.
(По А. Лиханову)
(1)Возвращаясь к своему детству, я вспоминаю маленькую, ныне уже не существующую библиотеку имени Достоевского, неподалёку от Чистых прудов.(2)Заведующая этой библиотекой, не имевшая учительского диплома, была истинным педагогом по душевной, нравственной своей сути. (3)Радистка, прошедшая войну, тяжело раненная под Кёнигсбергом,потерявшая в войну близких, знающая цену одиночеству людскому и горю, немногословная, угловатая… (4)В ней было живое любопытство к нам, нескладным подросткам послевоенного времени, «огольцам»,топтавшимся по Чистым прудам, обменивавшим марки на трофейные немецкие ножички или пробки, роскошные альбомы с дрезденскими Венерами на зачитанный, без начала и конца драгоценный томик «Графа Монте-Кристо».(5)Дети дотелевизионной эпохи, мы были читателями книг.(6)В тёмных сыроватых закутках библиотек жили наши герои –наши знаменитые капитаны. (7)Часами простаивали мы у «Колизея»,чтобы посмотреть замечательный боевик того времени – фильм «Два бойца».(8)А она скликала нас в библиотеку, мы сидели в тёмном зальчике, и к нам приходил неведомый нам ещё тогда, непрочитанный, но завораживающий необычными, как бы с трудом, из глубины добытыми словами Андрей Платонов и другой писатель, которого мы знали в основном как друга Аркадия Гайдара, – Константин Паустовский. (9)И слава его, и книги дошли до нас позже, а тогда мы читали, пожалуй,только маленькую повесть со странным названием «Кара-Бугаз».(10)О чём они говорили в те далёкие вечера, казавшиеся нам тогда обычными, само собой разумеющимися и видящиеся сегодня как сон,который ни вспомнить, ни забыть?(11)Что они рассказывали? (12)Чему учили?(13)А скорее всего, и не учили. (14)А просто говорили о самых обыкновенных случаях из самой обыкновенной жизни, о том, что, может,не всегда было так уж и интересно нам, так как ничего чрезвычайного и сверхъестественного в этих рассказах не было. (15)Никаких драк,приключений, выстрелов, погонь… (16)Простая жизнь, человеческие отношения, человеческие судьбы, но что-то западало навсегда, как зерно,брошенное в благодатную землю, и прорастало много позже, и обретало бескрайнюю, бесконечную уже теперь жизнь.(17)«Случайно на ноже карманном найти пылинку дальних стран», – глуховато читал Паустовский, и мир, ещё не оттаявший и полуразрушенный, просыпался в цветном тумане обещанием будущего.(18)Как важно, чтобы была на пути такая вот библиотека имени Достоевского или другое учреждение, где работают взрослые, которые постараются понять тебя и принять не только благополучного,успевающего, чистенького, но и блуждающего впотьмах, ищущего,туманно представляющего, что тебе в жизни надо. (19)Такие люди оставляют в формирующейся юношеской душе след навсегда.
(По В. Амлинскому)
(1)Утром, бреясь перед зеркалом, с неожиданной неприязнью я увидел
бледность на лице, морщины под глазами, которые словно улыбались кому-
то чересчур доброжелательно, и, кривясь, вспомнил, как вчера встретился в
дверях лаборатории с молодым удачливым профессором, делающим
необъяснимо быструю карьеру в науке. (2) Его карьера не была определена
особым умом или выдающимся талантом, однако он стремительно шёл в
гору, защитил кандидатскую, уже писал докторскую, поражая коллег-
сверстников бойким продвижением и умением нравиться начальству.
(3)Мы не любили друг друга, едва здоровались издали, наша нелюбовь
была и в тот момент, когда мы столкнулись в дверях, но, увидев меня, он
молниеносно заулыбался счастливой улыбкой, излучая энергию радости,
горячего восхищения этой внезапностью встречи, и стиснул мне руку со
словами:
(4)–Очень, очень рад вас видеть, коллега! (5)Только на днях прочитал
вашу первоклассную статью об Антарктике и очень посожалел, что не
работаем вместе над одной проблемой!
(6)Я знал, что он лгал, ибо никакого дела ему не было до моей работы, и
хотелось сухо ответить принятыми словами вежливости «благодарю»,
«спасибо», но я тоже заулыбался обрадованной улыбкой, затряс его руку так
продолжительно, так долго, что показалось: его испуганные пальцы в какой-то миг попытались вывинтиться из моих пальцев, а я, тряся ему руку,
говорил совсем осчастливленно:
(7)–Я слышал, начали докторскую? (8)Что ж, это великолепно, не
упускаете время, мне весьма нравится ваша серьёзность, профессор!
(9)Я не знал, что со мной происходит, я говорил приятно-льстивые
фразы, вроде бы под диктовку, и чувствовал, что улыбаюсь сахарнейшей
улыбкой, ощущаемой даже лицевыми мускулами.
(10)И это ощущение собственной собачьей улыбки, долгое трясение его
руки и звук своего голоса преследовали меня целый день – о, как потом я
морщился, скрипел зубами, ругал всеми словами, проклиная некоего второго
человека внутри себя, кто в некоторых обстоятельствах бывал сильнее
разума и воли.
(11)Что это было? (12)Самозащита? (13)Благоразумие? (14)Инстинкт
раба? (15)Молодой профессор не был талантливее, не был умнее меня, кроме
того, занимал положение в институте, зависимое от исследований моей
лаборатории, а она нисколько не зависела от его работы. (16)Но почему с
таким сладострастным упоением я тряс руку этому карьеристу и говорил
приятные фальшивые слова?
(17)Утром, во время бритья разглядывая своё лицо, я вдруг испытал
приступ бешенства против этого близкого и ненавистного человека в зеркале,
способного притворяться, льстить, малодушничать, как будто надеялся
прожить две жизни и у всех проходных дверей обезопасить весь срок земной.
Бондарев
(1)Как совместить непреложные, бескомпромиссные законы справедливости и незаглушаемый голос милосердия?(2) Может быть, следует признать, что есть какая-то высшая справедливость, которая выше норм общественной морали, потому что допускает к принятию решений всепонимающее и всепрощающее добро?(3) А может, напротив, законы, не знающие исключений, одинаковые для всех граждан, являются высшей ступенью нравственного развития? (4) Трудно ответить однозначно.
(5)Известный русский поэт И. Анненский некоторое время работал инспектором Петербургского учебного округа и ездил с проверками по разным учебным заведениям.(6) Надо ли говорить о том, как боялись учителя чопорного, застегнутого на все пуговицы чиновника с пугающей неподвижностью лица. (7)Однажды ему в руки попала пачка письменных переводов с латинского языка, одна из работ ему понравилась художественным изяществом и точностью.(8) Анненский похвалил ее автора, но тут ему сообщили, что написавшего этот перевод гимназиста придется отчислить, потому что за письменный экзамен по математике комиссия поставила ему двойку.(9) Инспектор попросил контрольную по математике. (10)Неудовлетворительную оценку экзаменаторы выставили в строгом соответствии с утвержденными нормами, и потому не могло быть никаких сомнений в ее справедливости.(11) Но… речь шла о судьбе талантливого гимназиста. (12)Трудно сказать, какими последствиями для юноши обернулось бы это исключение.(13) Не погибнет ли в нем природный дар? Однако есть правила, которые невозможно нарушить, как говорится, суров закон, но он закон.(14) Чем необходимо руководствоваться в принятии решения: сочувствием, состраданием или буквой закона? (15)Ведь если нарушить закон один раз, то, значит, можно будет нарушить его и второй раз, и третий… (16)Какой же тогда это закон? Анненский прекрасно понимал всю тяжесть ответственности, прекрасно понимал, что правильнее, да и легче всего признать нерушимую силу закона. (17)Но он, подумав, предложил исправить двойку на три с минусом.(18) Учителя с недоумением переглянулись: всегда строгий и принципиальный инспектор сам идет на нарушение правил…(19) Оценку исправили, гимназиста оставили.(20) Наверное, можно было бы добавить, что спасенный юноша впоследствии стал известным художником-графиком, но, как вы понимаете, смысл поступка Анненского не в этом.(21) Неужели проявлять участие нужно только в том случае, если есть уверенность, что облагодетельствованный тобою человек станет выдающимся художником, писателем или ученым? (22)А если бы юноша обманул ожидания, то что же тогда получается: милость теряет свой смысл, превращается в беспринципность?
(23)К сожалению, пока никто не придумал прибора, с помощью которого можно было бы выявить те нравственные побуждения, которые становятся причиной того или иного поступка. (24)Одно дело, когда жалость куплена за деньги, когда подвиг обусловлен честолюбием, и совсем иное дело, когда благодеяние совершено из чувства любви, когда в другом человеке ты видишь «своего», самого себя, и твое сочувствие становится не просто естественным, а единственно возможным душевным движением.
Захаров
(1)Когда размышляешь о судьбах великих людей, то поневоле начинаешь испытывать какое-то смешанное чувство. (2)С одной стороны, поражаешься грандиозным открытиям, гениальным прозрениям, непреклонной воле, непоколебимой верности своему призванию. (З)Начинаешь думать о чудесном вмешательстве каких-то сверхъестественных сил, одаривших избранного глубоким умом, необыкновенным трудолюбием, неугасимой страстью и необычайной проницательностью.
(4)Но, с другой стороны, испытываешь щемящую сердце боль, оттого что многие великие люди беспрестанно терпели невзгоды, томились в одиночестве, лишённые сочувствия и поддержки, жестоко упрекаемые теми, кому они искренне служили. (5)Помните титана Прометея, который украл у олимпийских небожителей огонь? (6)Как же отблагодарили люди своего спасителя? (7)Они тотчас забыли его, и глаза прикованного к скале героя слезились от едкого дыма костров, на которых варилась похлёбка. (8)Легенда о Прометее отражает драматизм реальной действительности.
(9)12 июня 1812 года многотысячная армия Наполеона пересекла границу России. (10)Захватчики были уверены в своей быстрой победе. (11)Русскими войсками командовал Михаил Богданович Барклай-де-Толли, происходивший из древнего шотландского рода. (12)Он хорошо знал о несокрушимой мощи французской армии, считал, что сражаться с врагом сейчас - это самоубийство, поэтому решил отступать. (13)Решил отступать, несмотря на то что этому противилась его честь, несмотря на то что многие боевые соратники упрекали его в трусости.
(14)Как же трудно было тогда главнокомандующему, который носил иноземную фамилию, чем давал повод для самых вздорных подозрений! (15)Ходили слухи, что он изменник, что у Наполеона служат его родственники и, дескать, это они склонили Барклая к предательству. (16)Полководец терпел. (17)«Главное на войне не погибнуть с честью, а победить», - твердил он и упрямо, не обращая внимания на возмущённый ропот, постепенно переросший в общее негодование, отступал.
(18)Маршалы Наполеона первыми почувствовали опасность: французские полки таяли в безбрежных русских просторах, ведь нужно было оставлять гарнизоны в захваченных городах, охранять дороги; силы дробились, армия растягивалась. (19)А русские, не воюя, не теряя своих солдат, планомерно отступая, накапливали силы для решающего сражения.
(20)К Москве подошла только половина французской армии. (21)Наконец-то наступил миг решающей битвы! (22)Но триумфу Барклая не суждено было наступить: пришёл приказ о его отставке. (23)Нетрудно представить, что творилось в эту минуту в душе полководца: его, взвалившего на себя непосильную ношу позорного отступления, лишили славы победного сражения.
(24)... Дорожная карета Барклая остановилась на одной из почтовых станций неподалёку от Владимира. (25)Он направился было к дому станционного смотрителя, но путь ему преградила огромная толпа. (26)Послышались оскорбительные угрозы. (27)Пришлось адъютанту Барклая обнажить саблю, чтобы проложить дорогу к карете.
(28)Что же утешило старого солдата, на которого обрушился несправедливый гнев толпы? (29)Возможно, вера в правоту своего решения: именно эта вера даёт человеку силы идти до конца, даже если приходится идти в одиночку. (30)И ещё, может быть, Барклая утешила надежда. (31)Надежда на то, что когда-нибудь бесстрастное время всем воздаст по заслугам и справедливый суд истории обязательно оправдает старого воина, который угрюмо едет в карете мимо ревущей толпы и глотает горькие слёзы.
(По В. Лаптеву)
(1)Стоял сентябрь. (2)Мы уже десятый день на этом сталинградском заводе. (З)Десятый день немцы бомбят город. (4)Бомбят - значит, там ещё наши. (5)3начит, идут бои. (6)Значит, есть фронт. (7)Это лучше, чем в июле, когда мы отступали...
(8)Игорь часто спорит с Георгием Акимовичем:
(9)- Не умеем мы воевать.
(10)- А что такое уметь, Георгий Акимович?
(11)- Уметь? (12)От Берлина до Волги дойти - вот что значит уметь.
(13) - Отойти от границы до Волги тоже надо уметь.
(14)Георгий Акимович смеётся мелким сухим смешком. (15)Игорь начинает злиться.
(16)- Мы будем воевать до последней капли крови. (17)Русские всегда так воюют. (18)Но шансов у нас всё-таки мало. (19)Нас сможет спасти только чудо. (20)Иначе нас задавят. (21)3адавят организованностью и танками.
(22)Чудо?..
(23)Недавно ночью шли мимо солдаты. (24)Я дежурил у телефона и вышел покурить. (25)Они шли и пели, тихо, вполголоса. (26)Я даже не видел их, я только слышал их шаги по асфальту и тихую, немного даже грустную песню про Днепр и журавлей. (27)Я подошёл. (28)Бойцы расположились на отдых вдоль дороги, на примятой траве, под акациями. (29)Мигали огоньками цигарок. (30)И чей-то молодой, негромкий голос доносился откуда-то из-под деревьев:
(31)- Нет, Вась... (32)Ты уж не говори. (ЗЗ)Лучше нашей нигде не сыщешь. (34)Ей-Богу... (35)Как масло земля - жирная, настоящая. –
(36)Он даже причмокнул как-то по-особенному. - (37)А хлеб взойдёт - с головой закроет...
(38)А город пылал, и красные отсветы прыгали по стенам цехов, и где-то совсем недалеко трещали автоматы то чаще, то реже, и взлетали ракеты, и впереди неизвестность и почти неминуемая смерть.
(39)Я так и не увидел того, кто это сказал. (40)Кто-то крикнул: «Приготовиться к движению!» (41)Все зашевелились, загремели котелками. (42)И пошли. (43)Пошли медленным, тяжёлым шагом. (44)Пошли к тому неизвестному месту, которое на карте их командира отмечено, должно быть, красным крестиком.
(45)Я долго стоял ещё и прислушивался к удалявшимся и затихшим потом совсем шагам солдат.
(46)Есть детали, которые запоминаются на всю жизнь. (47)И не только запоминаются. (48)Маленькие, как будто незначительные, они проникают в тебя, начинают прорастать, вырастают во что-то большое, значительное, вбирают в себя всю сущность происходящего, становятся символом.
(49)И вот в песне той, в тех простых словах о земле, жирной, как масло, о хлебах, с головой закрывающих тебя, было что-то... (50)Я даже не знаю, как это назвать. (51)Толстой называл это «скрытой теплотой [...]». (52)Возможно, это и есть то чудо, которого так ждём мы все, чудо более сильное, чем немецкая организованность и танки с чёрными крестами...
(По В. Некрасову)
1)Мне случалось встречать Константина Георгиевича Паустовского. (2)И тогда он всегда вспоминал Женю. (3)Женю Разикова, который был хорошим товарищем в походе и оказался смелым солдатом на войне. (4)Женя Разиков погиб на фронте - погиб, выручая товарищей. (5)Но тогда до войны ещё было далеко - целых пять лет. (6)Мы сидели у костра, и Женя читал Багрицкого. (7)А потом мы спросили флагмана - Константина Георгиевича Паустовского, любит ли он Багрицкого. (8)Мы его спрашивали про стихи Багрицкого, а он стал рассказывать о самом Багрицком. (9)Оказывается, что он его хорошо знал и даже был с ним дружен. (10)Я не всё запомнил, что он рассказывал нам тогда про Багрицкого. (11)И я расскажу только про то, чего не могу спутать с прочитанным позднее. (12)Не могу спутать, потому что сразу вслед за этим наш флагман устроил нам экзамен. (13)Этого экзамена мы не выдержали. (14) А те экзамены, на которых проваливаешься, помнишь гораздо дольше, чем те, на которых всё проходит благополучно. (15) Наш флагман сказал, что Багрицкий не любил, когда в стихах говорят «птицы», или «деревья», или «травы». (16)Поэт и писатель каждое дерево, каждую птицу должны узнавать в лицо и знать по имени. (17)Вот тут-то и был устроен нам экзамен. (18)И оказалось, что мы не знали, как называются растения с малиновыми соцветиями у берега заводи, где был наш бивак. (19)И никто не знал, что стрелолист называется стрелолистом. (20)Мы не различали по виду и не знали по имени ни дикую рябинку - пижму, ни окопник, ни крестовник. (21 )И даже опасное растение - ядовитый вех -был нам неизвестен. (22)Почти все деревья были для нас, городских ребят, просто деревьями, все кусты - просто кустами, все цветы - просто цветами. (23)А их было сотни разных. (24)Научиться узнавать растения и помнить их имена было трудно. (25)Сколько же нужно учиться этому! (26)Однажды наш флагман услышал от местного рыбака название кустарника, который рос на берегу около омута, - «свидина». (27)И записал его. (28)Выходит, что есть вещи, которые нужно узнавать всю жизнь. (29)Лес и реку. (30)Поле и луг. (31)3емлю и небо. (32)Облака на небе днём и звёзды на небе ночью тоже имеют свои лица и свои имена. (33)И их тоже нужно знать. (34)Особенно тому, кто собирается писать. (35)Тому, кто не собирается, тоже, если .
Львов
1)Мальчики и девочки в свои семнадцать лет сейчас почти всегда выглядят как взрослые «дяди» и «тёти», а чуть копни глубже -часто ну такая неподготовленность к взрослой жизни: безответственность (неумение и нежелание отвечать за свои поступки), пассивность, чёрствость, бездушие... (2)Но откуда всё это вдруг берётся? (3)Да и берётся ли вдруг? (4)Часто приходится слышать: современная молодёжь горя не видела... (5)И это ставится чуть ли не в упрёк. (6)А разве только при виде горя люди становятся добрее? (7)Разве не радом с прекрасными бабушками, дедушками, мамами, папами, не рядом с прекрасными близкими людьми вырастают эти носители чёрствости, бездушия, у которых доброта есть где-то внутри и у которых она часто в зачаточном состоянии? (8)Будет ли она со временем развиваться? (9)И не пытались ли родные своими делами отгородиться от подростка, как бы говоря: вот тебе всё, что необходимо, вот одежда, обувь, еда, вот тебе деньги, - только будь таким, каким мы хотим тебя видеть, и не причиняй нам хлопот... (10)Разве может возвысить человека такое «добро» - сначала отправить учиться своё чадо в «престижную» школу, «престижный» вуз, а отдыхать только на «престижный» курорт, а потом напоминать об этом при каждом удобном и неудобном случае? (11)Вот, мол, бери, пользуйся, но помни... (12)Вряд ли такое «добро» сделает добрее. (13)Скорее будет наоборот. (14)И ещё. (15)Дети получают в школах, «престижных» и обычных, необходимые знания: по математике, физике, литературе -много всего. (16)Детей учат музыке, рисованию. (17)Дети занимаются спортом - их учат быть сильными, красивыми. (18)А вот доброте, сочувствию (умению вместе чувствовать, сопереживать), такту, ответственности, наконец, могут научить только близкие люди. (19)Не формально близкие, а те, кому веришь безоговорочно, кто понимает тебя, кто не только хочет видеть тебя настоящим Человеком, но и растит в тебе этого Человека. (20)...Однажды мой сын спросил у одного из своих друзей, почему его мама не попыталась устроить свою личную жизнь. (21)Тот чуть ли не возмущённо ответил: «Но у неё есть я!..» (22)Он принимал как должное то, что его молодая, красивая, добрая мама не имеет права ни на какую больше жизнь, кроме заботы о нём, тревоги за него. (23)Сейчас, спустя десять лет, друг сына уже женат, у него своя семья, своя, отдельная от матери, жизнь. (24)Он получил от близкого человека всё, что ему было нужно. (25)Но оправдана ли была та материнская жертва? (26)Он никогда об этом не задумывался. (27)Его этому не научили. (28)Страшно, когда человек остаётся в душевном одиночестве. (29)Почему-то, когда нет веры в кого-то одного, когда нет близкого умного друга, постепенно теряешь веру в остальных людей. (ЗО)Подростку, который остаётся в одиночестве, ещё тяжелее. (31)Может быть, он не будет злым, жестоким. (32)Но и добрым он не будет.
(По А. Лиханову)
Мы ждали своих ребят из поиска.
Никогда не забуду ее тонкое лицо, склоненное над рацией, и тот блиндаж начальника штаба дивизиона, озаренный двумя керосиновыми лампами, бурно клокочущим пламенем из раскрытой дверцы железной печки: по блиндажу, чудилось, ходили теплые волны домашнего покоя, обжитого на короткий срок уюта. Вверху, над накатами, — звезды, тишина, вымерзшее пространство декабрьской ночи, ни одного выстрела, везде извечная успокоенность сонного человеческого часа. А здесь, под накатами, молча лежали мы на нарах, и, засыпая, сквозь дремотную паутинку, я с мучительным наслаждением видел какое-то белое сияние вокруг ее коротко подстриженных, по-детски золотистых волос.
Они, разведчики, вернулись на рассвете, когда все в блиндаже уже спали, обогретые печью, успокоенные затишьем, — вдруг звонко и резко заскрипел снег в траншее, раздался за дверью всполошенный оклик часового, послышались голоса, смех, хлопанье рукавицами.
Когда в блиндаж вместе с морозным паром весело ввалились, затопали валенками двое рослых разведчиков, с накаленно-багровыми лицами, с густо заиндевелыми бровями, обдав студеным холодом маскхалатов, когда ввели трех немцев-языков в зимних каскетках с меховыми наушниками, в седых от инея длинных шинелях, когда сонный блиндаж шумно заполнился топотом ног, шуршанием мерзлой одежды, дыханием людей, наших и пленных, одинаково прозябших в пространстве декабрьских полей, я вдруг увидел, как она, радистка Верочка, медленно, будто в оцепеняющем ужасе, встала возле своей рации, опираясь рукой на снарядный ящик, увидел, как один из пленных, высокий, красивый, оскалив в заискивающей улыбке молодые чистые зубы, поднял и опустил плечи, поежился, вроде бы желая погреться в тепле, и тогда Верочка странно дрогнула лицом, светлые волосы от резкого движения головы мотнулись над сдвинутыми бровями, и, бледнея, кусая губы, она шагнула к пленным, как в обморочной замедленности расстегивая на боку маленькую кобуру трофейного “вальтера”.
Потом немцы закричали заячьими голосами, и тот, высокий, инстинктивно защищаясь, суматошно откачнулся с широко разъятыми предсмертным страхом глазами.
И тут же она, страдальчески прищурясь, выстрелила и, вся дрожа, запрокинув голову, упала на земляной пол блиндажа, стала кататься по земле, истерически плача, дергаясь, вскрикивая, обеими руками охватив горло, точно в удушье. Тоненькая, синеглазая, она предстала в тот миг перед нами совсем в другом облике, беспощадно разрушающем прежнее — нечто слабое, загадочное в ней, что на войне так влечет всегда мужчину к женщине.
Пленного немца она ранила смертельно. Он умер в госпитале.
Но после того наша общая влюбленность мальчишек сменилась чувством брезгливой жалости, и мне казалось, что немыслимо теперь представить, как можно было (даже в воображении) целовать эту обманчиво непорочную Верочку, на наших глазах сделавшую то, что не дано природой женщи
Бондарев
(1)Это было на фронте. (2)Кормили плохо, вечно хотелось есть.
(3)Иногда пищу давали раз в сутки, и то вечером. (4)Ах, как хотелось
есть! (5)И вот в один из таких дней, когда уже приближались сумерки, а
во рту ещё маковой росинки не было, мы, человек восемь бойцов, сидели
на невысоком травянистом берегу тихонькой речушки и чуть не скулили.
(6)Вдруг видим: без гимнастёрки, что-то держа в руках, к нам бежит ещё
один наш товарищ. (7)Подбежал. (8)Лицо сияющее. (9)Свёрток – это
гимнастёрка, а в неё что-то завёрнуто.
– (10)Смотрите! – победителем восклицает Борис. (11)Разворачи-
вает гимнастерку, и в ней… живая дикая утка.
– (12)Вижу: сидит, притаилась за кустиком. (13)Я рубаху снял и –
хоп! (14)Есть еда! (15)Зажарим.
(16)Утка была некрупная, молодая. (17)Поворачивая голову по
сторонам, она смотрела на нас изумлёнными бусинками глаз. (18)Она
даже не была напугана, для этого она была ещё просто молода. (19)Она не
могла понять, что это за странные милые существа её окружают и смотрят
на неё с таким восхищением. (20)Она не вырывалась, не крякала, не
вытягивала натужно шею, чтобы выскользнуть из державших её рук.
(21)Она грациозно и с любопытством озиралась. (22)Красавица уточка!
(23)А мы – грубые, пропылённые, нечисто выбритые, голодные. (24)Все
залюбовались красавицей. (25)И произошло чудо, как в доброй сказке.
(26)Кто-то просто произнёс:
– (27)Отпустим!
(28)Было брошено несколько логических реплик, вроде:
– (29)Всё равно толку не добьёмся, нас восемь человек, а она такая
маленькая.
– (30)Ещё возиться!
– (31)Подождём, приедет же этот зараза повар со своей походной
кухней-таратайкой!
– (32)Боря, неси её обратно.
(33)И, уже ничем не покрывая, Борис бережно понёс утку обратно.
(34)Вернувшись, сказал:
– (35)Я её в воду пустил. (36)Нырнула. (37)А где вынырнула, не
видел. (38)Ждал-ждал, чтоб посмотреть, но не увидел. (39)Уже темнеет.
(40)Когда меня заматывает жизнь, когда начинаешь клясть всё и
всех, теряешь веру в людей, мне хочется изо всех сил крикнуть, как
однажды я услыхал вопль одного очень известного человека: «Я не хочу
быть с людьми, я хочу быть с собаками!» – вот в эти минуты неверия и
отчаяния я вспоминаю дикую утку и думаю: нет-нет, в людей можно
верить. (41)Они способны к состраданию и великодушию.
(42)Мне могут сказать: (43)«Ну да, это были вы, интеллигенты,
артисты, от вас всего можно ожидать». (44)Нет, на войне всё
перемешалось и превратилось в одно целое – единое и неделимое. (45)Во
всяком случае, там, где служил я. (46)Были в нашей группе и два вора,
только что выпущенных из тюрьмы. (47)Один с гордостью красочно
рассказывал, как ему удалось украсть подъёмный кран. (48)Видимо, был
талантлив. (49)Но и он сказал: «Отпустить!
Розов
(1)Аптека души...(2)При раскопках дворца одного из фараонов Древнего Египта археологи обнаружили богато украшенное помещение со странной надписью у входа: «Аптека души»(3)Аптека— место, где делают и продают лекарства, чтобы лечить болезни человеческого тела.(4)А что же такое «аптека души»?(5)Однажды в нашей 607-й школе появился новый учитель.(б)Директор объяснил,что это наш новый преподаватель литературы, что зовут его Александр Александрович Титов,что просит любить его и жаловать.(7)Всё это время с лица гостя не сходило выражение лёгкой досады:(8)«Ну ладно,хватит уже, оставьте,мы разберёмся сами».(9)Первое появление Сан Саныча запомнилось не случайно.(10)По программе на этом уроке полагалось начинать «проходить Толстого».(11)Мы и начали.(12)Но как!(ГЗ)Уже через несколько минут новый учитель лицом к классу, раскрыв томик Горького, стал неторопливо и вразумительно читать по нему очерк о Льве Толстом.(14)Мы,что называется,оторопели.(15)Оторопели прежде всего от непривычности проявленного к нам доверия: можно слушать, можно и отключиться.(16)В классе повисла абсолютная тишина.(17)3ахватила сама увлекательность такого труда - слушать,только слушать,а не записывать,и не напрягаться для ответов,не тосковать от обязательности запоминания.(18)И захватила магия звучащего мастерского литературного слова, которое в исполнении чтеца как будто разогревала воздух, погружала нас, слушающих, в гипнотическую словесную ауру.(19)Добавлю,что весьма непростая эта литературная вязь была адресована нам без скидок на нашу возможную неготовность оценить её по достоинству.(20)Тем не менее слушайте,тянитесь,верьте в себя - это теперь принадлежит и вам тоже!(21)Так можно было понять,да так и хотелось понимать происходящее.(22)В центре послевоенной хулиганистой Марьиной Рощи,в оторопевшем от предложенных ему гуманитарных горизонтов классе, сплошь состоящем из всегда голодных, обношенных и при этом,конечно, искрящихся тайным подростковым зовом непременно состояться мальчишек, - в таком вот классе звучал удивительный текст об удивительном их соотечественнике.(23)«Видел я его однажды так,как,может быть,никто не видел: шёл к нему в Гас пру берегом моря и под имением Юсупова, на самом берегу,среди камней,заметил его маленькую, угловатую фигурку,в сером,помятом тряпье и скомканной шляпе.(24)Сидит,подперев скулы руками, -между пальцев веют серебряные волосы бороды, - и смотрит вдаль, в море, а к ногам его послушно подкатывают, ластятся зеленоватые волнишки, как бы рассказывая нечто о себе старому ведуну..(25)В задумчивой неподвижности старика почудилось нечто вещее, чародейское,углублённое во тьму под ним, пытливо ушедшее вершиной в голубую пустоту над землёй, ка кбудто это он -его сосредоточенная воля - призывает и отталкивает волны, управляет движением облаков и теня
Автор: Новик Татьяна Павловна